БОЛЬШОЙ КАНЬОН
читать дальше
Что существует такая штука, как Большой Каньон, я узнал лет в девять в придорожном кафе. Мы как раз в очередной раз переезжали и остановились, помню, у какой-то забегаловки… стеклянные двери, красные пластиковые стулья, стойкий запах пережаренных сосисок – в общем, по мне местечко, славное… Как же оно называлось-то?.. Ну да не важно. Отец быстро переговорил с официанткой, сунул ей в руку купюру и вышел, коротко бросив на ходу - оставайся на месте, присматривай за братом.
- Да, сэр… - шепчу я и опускаю боковое стекло. Ветер врывается в салон - ну вот, совсем другое дело… Низко склонившееся на западе солнце слепит глаза, мотор гудит, Импала привычно глотает мили… Так о чем бишь я? А, да, забегаловка…
Отца не было уже, наверное, с полчаса, я давно расправился со своим чизбургером, Сэм засыпал над тарелкой с хлопьями… ага, в то время в него еще можно было впихнуть подобную ерунду – кое-как, но все ж таки… мне было скучно и, от нечего делать, я пялился в старенький телевизор подвешенный в углу над барной стойкой. Вообще, телевизор был для нас тогда роскошью. Не то, чтобы отец не мог себе такого позволить, просто… мы нигде не задерживались достаточно надолго, чтобы имело смысл его покупать. Так что, когда я дорывался до ящика (ежели таковой имелся в очередном мотеле) смотрел все подряд – старую классику, мультфильмы, шоу для домохозяек… Сэм частенько усаживался со мной за компанию, но ему быстро надоедало и он дрых привалившись мне на колени, а я всю ночь щелкал каналами гробя себе глаза и… как его… о! эстетический вкус!.. дешевыми боевиками и разухабистыми порнофильмами. Утром спать хотелось жутко.
На этот раз, правда, все было чики-чики - это был географический канал. То ли хозяйка жить без географии не могла, то ли просто замоталась и забыла переключить… но факт остается фактом – в придорожном кафе крутили географический канал и я впервые узнал о Большом Каньоне.
Большой Каньон – это такая здоровая трещина в земле добрых три сотни миль длинной, где-то на севере Аризоны. По дну ее течет Колорадо и у бедняги, кстати, нет ни малейшего шанса течь как-нибудь иначе – высоченные стены каньона надежно удерживают поток от несанкционированных поползновений.
А еще в Аризоне, где по Большому Каньону течет Колорадо, жарко и сухо, там сплошные пустыни и поток, бывает, высыхает чуть ли не до основания. Превращается в такой дохлый ручеек, что его и вброд перейти можно. Но иногда… А вот что там бывает иногда я тогда так и не узнал – возвратился отец, и я заработал штрафной взгляд за несъеденные сэмовы хлопья.
- Простите, сэр… - киваю я. Мимо проносится рекламный щит с изображением большой аризонской трещины. Жарко и хочется пить. Я тянусь на сидение рядом - там одиноко болтается полупустая бутыль теплой выдохшейся минералки…
Да, что я еще хотел сказать – те стены, ну из которых не выбраться… он их себе сам выстроил. Поток, то есть. Так что - вот так-то... Не знаю… может тогда и начался мой роман с Большим Каньоном?..
…я зубами откручиваю крышку, пью. Почему-то не дает покоя эта цифра – девять. Девять-девять… Тогда мне было девять… Сэмми сидел напротив на стуле - ноги в дешевых кроссовках не достают до пола; он ими болтает, а кроссовки маленькие такие… И ложку держит забавно - не пальцами, а, крепко, всем кулачком… А мне – девять… Выходит, Сэму – пять. Примерно как мне, когда…
Не, ну на фиг!.. Я удивленно встряхиваю головой. Да быть не может! Снова вспоминаю Сэмми. М-да… Ну вот кто бы мог подумать, что под тридцатник меня догонит мысль, каким же мелким я был когда…
Пустая бутылка летит за борт, я щурюсь на солнце, прикидываю время – до заката еще часа два. И потом еще часа четыре. Целая вечность, мать ее!.. Так что, продолжим...
В первый раз Сэм решил уйти, когда ему исполнилось восемь. Вот так прямо и заявил – ухожу. Приволок какую-то старую сумку, покидал в нее майки-штаны, сверху сунул тетрис и коробку Флейкс, постоял пару минут, подумал (ох и видок у него при этом был!), побежал в ванну, притащил зубную щетку, полотенце с логотипом мотеля – и все, привет!.. Я думал отца удар хватит. Ну что – пришлось лезть в Импалу, рвать какие-то провода. Где-то что-то закоротило, сигнализация взвыла как бешенная… Короче, через пол часа отец забыл о Сэме, Сэм забыл о сумке, а я... скажем так – я получил то, чего добивался.
Мотель звался «У Гарри», с чего Сэм психанул я не помню, а у сумки были такие забавные пластмассовые ручки бубликами – их уже давно не делают.
Я опять удивляюсь – это ж надо, название мотеля помню!.. Зашибись! Я ведь давным-давно уже перестал обращать внимание на такие вещи. Вот скажем, что там была за дыра, где я проснулся сегодня утром – убей бог, не знаю. Хотя, конечно, поинтересоваться следовало бы. Так, из чистого любопытства... Последняя все-таки.
В восемь Сэм был кудлатый, как болонка и упрямый, как целая сотня ослов. Хотя, чего там, он и сейчас такой же, только раза в два длиннее. Здоровый черт! А ведь тогда едва мне до плеча доставал. Но это ему ни в коем разе не мешало собачиться с отцом – повод дай. Ничего, шельмец, не боялся! Я только и успевал их по углам разводить. Веселенькое было время, ага... Сэмми, правда, за такие слова меня пошлет, это точно - ему-то всегда почему-то казалось, что я на стороне отца был… Осел, а я что говорю!..
Короче, когда Сэму исполнилось восемь и он решил уйти в первый раз, я снова услышал о Большом Каньоне. От Сэма же. Тем вечером, он сидел рядом со мной в маленькой спальне мотеля, тыкал мне под нос здоровенным талмудом и взахлеб рассказывал о непокорной Красной реке. Его вихры лезли мне в глаза и рот, локоть больно упирался в ребра, он чуть не подпрыгивал от возбуждения - «Гляди, гляди!»... За его башкой, правда, хрен что можно было разглядеть, но я послушно поддакивал – ага, круто! – и думал… сейчас уже не важно о чем. Зато о Большом Каньоне я тогда узнал много чего интересного. Например, что когда-то его не было.
- Та-та, когда-то его не-бы-ло… - тяну я на мотив Unforgiven, отстукивая себе ритм на руле. Получается совсем неплохо – и чего Сэм так бесится, когда слышит, как я пою?.. Да что вообще он понимает в музыке! Я кошусь на панель магнитолы – тяжеловато ей приходилось, когда этот умник принимался мацать своими граблями по кнопкам, пытаясь перестроить волну. Я начинаю невольно скалиться - О, Сэмми!..
Минуту спустя на горизонте нарисовались эти двое – блондинистая девчонка и ее дружок. Парочка студентов на каникулах, не иначе. Девчонка подпрыгивает, машет рукой. На груди, на маечке, растянулись буквы – Grand Canyon. Я оценил размер. Торможу.
- Мадмуазель?..
Она склоняется к окну – отличный вид.
- До каньона не подбросите? – улыбается. О виде осведомлена.
Я нахально тяну с ответом. Рука парня на джинсах начинает выбивать чечетку - нервничает. Это правильно.
- До каньона не могу… – Вру. – Мне мимо. Но до ближайшей заправки – без проблем. Там, по крайней мере, сможете заночевать, если что.
- Пойдет! – кивает крошка и тут же лезет на заднее сидение. Ее парень явно недоволен – но выбирать ему не приходится.
Трогаем. Девчонка весело щебечет ни о чем, заливисто смеется… Я пытаюсь в зеркало заднего вида поймать буквы на майке – ловлю взгляд парня. Я ему не нравлюсь. Кто бы сомневался! Он наклоняется и начинает что-то быстро шептать девчонке прямо в ухо – в зеркало я вижу, как светлая прядка у нее на виске вздрагивает в такт его дыханию. Смех смущенно комкается, она прерывисто вздыхает…
Вот, сволочь! Знает, что делает, паразит! Я прикусываю губу…
Резкий звук шлепка выводит меня из оцепенения – чуть оборачиваюсь, проверяю все ли живы. Девчонка трясет ладошкой, парень трет коленку, но взгляд бросает на меня победный - ну-ну… Я про себя улыбаюсь – ладно, студентик, живи. По крайней мере, с теорией у тебя все в порядке.
Когда полчаса спустя я высаживаю их на подвернувшейся заправочной станции, мальчишка ведет себя по-хозяйски и я таки решаю малость сбить с него спесь.
- Эй, Джен, - зову я малышку, она с готовностью склоняется к окну и этого оказывается достаточно – рука мальчишки снова колотит ни в чем не повинные джинсы. – Пока. – Подмигиваю. Девчонка чуть расстроено кивает в ответ. Жму на газ. В зеркале заднего вида отражается заправка, старый раздолбанный грузовик на заднем плане и эта парочка. Закатное солнце золотит девчонке волосы, она что-то горячо говорит парню, тот явно пару мгновений дуется, а потом притягивает ее к себе... Я отвожу глаза.
До каньона чуть больше часа. Потом еще полчаса до заката. И еще четыре. Куча времени.
Сэму шел двадцать четвертый, когда я случайно проговорился про Большой Каньон. Нет, тайны, конечно, я из этого никогда не делал, но и говорить особо никому не говорил. Зачем, собственно? Ну – каньон, ну – глянуть я на него всегда хотел… Ну и что тут такого? Хотя, тогда вот ни с того ни с сего ляпнул… Денек, правда, выдался тот еще. За одни сутки я успел распрощаться с машиной, с братом, с жизнью… потом все это благополучно обрести… Такие вещи даром не проходят – сказывается на мозгах - вот я и икнул про каньон… Правда тут же спохватился, перевел разговор на Линдси Лохан - как всегда сработало: Сэмми поморщился, а я вздохнул с облегчением - все-таки, как ни крути, а типа голубая мечта детства… Обрати он внимание – ведь докапываться начал бы, а что я мог объяснить?.. Ровным счетом ничего. Просто однажды, я услышал про Большой Каньон.
Снова мурлыкаю Металлику, вспоминая надпись на маечке. О, да, каньон действительно был… большой!
Но если так задуматься - странная встреча. Двое, на пустынном шоссе, непонятно откуда взялись… При других обстоятельствах я бы всерьез озаботился проверкой их на, так сказать, естественность. Особенно ее... Я невольно хмыкаю - Сэм на этом месте точно бы сполз по креслу и закатил глаза… А потом выдал бы возмущенное – Дин, ты вообще можешь думать о чем-нибудь другом!..
Шоссе делает поворот, солнце убегает влево, я щурясь, приспосабливаюсь к новому освещению… И к тишине.
Сегодня утром я проснулся в маленькой комнатушке захудалого… собственно, это и мотелем-то трудно назвать. Так, пара комнат внаем при забегаловке у дороги. На землях этих чокнутых навахо, как я заметил, вообще туго со стоянками. По правде сказать, в какой-то момент я даже всерьез опасался, что придется дрыхнуть, на лоне… гмм… природы...
Нет, можно было, конечно, продолжать пилить всю ночь – чего там, мне не привыкать… но… не знаю… почему-то хотелось напоследок выспаться по-настоящему… Глупо, конечно, но это казалось важным. Так что я был рад до безобразия, когда при очередной заправке обнаружилась эта забегаловка, а при забегаловке нечто с гордым статусом мотеля – мне подходила любая мало-мальски горизонтальная поверхность на которой можно было бы растянуться во весь рост. Отрубился я быстро и надежно.
А утром (утром по моим меркам – то есть, где-то около полудня) я сидел в благословенной кафешке, жевал что-то в меру пережаренное и прикидывал дальнейший маршрут. Народу почти не было – двое местных у стойки трепались с хозяином; какой-то забулдыга в углу гипнотизировал хорошо початую бутылку; с официанткой не повезло. Дамочке с равным успехом можно было дать от двадцати до шестидесяти, несимпатичная, уже с утра(а то, может, и с рождения) уставшая. Мои улыбочки разбивались об нее, как о борт ледокола - она приняла заказ, она передала заказ, она принесла заказ… вот и пообщались.
Хотя, может так оно и к лучшему – время поджимало, с маршрутом я определился, в комнатушке на тумбочке лежала стопка стареньких кассет – вдруг кому-нибудь да понадобятся… Мне определенно было пора.
Но уйти вот так совсем без приключений не получилось - сегодняшний день явно решил бить все рекорды по странным встречам. Я уже рылся в кармане в поисках мелочи за завтрак, когда в кафешку тайфуном влетел здоровенный дядька - синий комбинезон в темных разводах масла, окладистая борода и седые лохмы в хвосте. Он с порога заорал: «Я – дед!», местные у стойки радостно взревели в ответ. Шум, гам, объятья… И вот уже он трясет меня в своих лапах и не переставая орет мне в ухо «Я – дед! Я – дед!». Я пытаюсь освободиться - но куда ж там!.. Мужик чуть ли не на пол фута выше, а в обхвате – я вообще молчу. Меня плюхнули обратно на стул, сунули в одну руку пиво, в другую новенькую, остро пахнущую сигару… За внучку! На все! – кричит мужик. За внучку! За внучку! – с энтузиазмом подхватывают местные. Даже забулдыга чуток протрезвел и подтянулся из своего угла. А я сижу и тупо пялюсь на сигару - никак не могу понять на кой она мне…
Трындец – у меня снова улыбка до ушей. Просто, беда! Что-то я сегодня в поразительно хорошем настроении. С чего бы, да?.. Но получилось, и правда, забавно…Та призовая бутылка сейчас тихо постукивает о стенки бардачка. И я даже точно знаю, как я ее оприходую - на закате, сидя на гребне каньона, я выпью за чужую кроху… Ага, тупая картинка получится, знаю. И, по-хорошему, посмеяться бы над ней… Только – к черту! Мне нравится! Я бы и ту долбанную сигару там выкурил за нее!..
Улыбка начинает жать – зря я вспомнил о сигаре…
Пока я отходил от медвежьих объятий новоявленного деда и таращился на скрутку, мужики не терялись - выяснили, что малышку назвали Роуз. Выпили за это дело. Потом выпили за ее здоровье, за здоровье мамы, за папу – сына «комбинезонестого», добрались до родственников…
- А, кстати, где сейчас Стефан? – Спрашивает хозяин забегаловки и подливает всем пива. - На племяшку-то приедет поглядеть?
- А то! - Отвечает «дед» - К концу недели обещал. Вот с тестами разделается. Университет, это скажу я вам…
- Он ведь у тебя в Лоренсе, да?… - кивает хозяин.
Я медленно кладу сигару на стол. В Лоренсе… Вот так. Так твоя жизнь и нагоняет тебя. Ты прячешься от нее в случайных мотелях, за поддельными документами и придуманными судьбами, а она нахально подсаживается к тебе за столик в придорожном кафе на богом забытой автостраде и заказывает выпить «на все»… Вот так…
Я криво щерюсь – шустрая!.. Ну – твое здоровье! - и валим отсюда. У нас столько дел впереди - полюбоваться окрестностями, сделать пару веселеньких фоток на память, умереть…
- Эй, парень, сигару забыл! – оборачивается «дед» на звук дверного колокольчика... А меня уже нет.
Неделю назад, когда закрылся очередной путь, Сэм решительно тряхнул головой и твердо сказал: «У нас еще куча времени. Целая вечность. Мы найдем выход».
- Конечно... – Киваю я, высматривая удобный съезд с шоссе. Той ночью я сбежал - сил смотреть на то, как он изводит себя уже не осталось. Зато теперь, по крайней мере, он будет во всем винить меня, а не себя.
Я сворачиваю прямо на красную каменную крошку. Солнце снова в глаза. Больно, до рези. Впереди у меня еще пять с половиной часов – куча времени, целая вечность…
Ну и теперь, наверное, в последний раз о Большом Каньоне. На чем там я остановился?.. «Когда-то его не было?..» Да, такое сложно представить… И гораздо более хрупкие вещи кажутся незыблемыми, а тут – больше миллиона акров пустыни. Но, я, такое дело, привык верить брату, а в тот день, пятнадцать лет назад, сидя рядом на продавленной кровати маленького мотеля с «запоминающимся» названием «У Гарри», он рассказывал мне удивительную сказку. Немного страшную, но со сказками такое случается, когда они о жизни.
Когда-то пустыни не было. А у реки не было ее названия. Когда-то она была просто рекой и текла по плоской как блин равнине. У равнины было все, что полагается равнине – леса-луга… бабочки-цветочки… «пуфыстые» зайцы, небось, тоже были…
Забавно, наверное все это тоже казалось вечным… казалось, что так будет всегда… м-да… Ладно, короче, это «всегда» однажды кончилось. Я уже не помню, что там произошло – то ли землетрясение, то ли извержение – только от картинки этой пасторальной не осталось и следа. Пфффф… и вот вам пустыня не отходя от кассы. А еще она, пустыня, то бишь, вроде как, накренилась(понятия не имею, как это бывает) – но реке по ней уже не течь, а нестись пришлось. Она и неслась – а что ей оставалось? Неслась и не замечала, как медленно, но верно сама себе строит стены из которых не выбраться. Точнее, прогрызает их в пустыне опускаясь все ниже и ниже… и шансов что-либо изменить становится все меньше и меньше…
Теперь их нет вообще. Зато есть Большой Каньон. Чудо природы, мать его... Всегда хотел увидеть это собственными глазами. Говорят – красиво.